— Больше читай разных южных бумагомарателей, — нахмурился Амид. — Из-за таких говорунов как Кубарий, Энжер сумел не просто выжить, а устроить все это… Они будто знали, что он появится, и спешили приготовиться к его приходу. Ты знаешь, что сделала коалиция, захватив Аниболис? Думаешь, они объявили раттаков свободным народом? Принесли им освобождение? Как бы не так — они устроили такую резню… Думаю, раттаков там вообще не осталось… А на освободившееся место завезли поселенцев — выращивать пшеницу. Она ведь там не хуже чем на землях Эстии растет — тысячи поместий можно поставить прибыльных. Целый народ погиб из-за человеческой жадности… Лишь один корабль добрался до наших берегов с раттаками в трюме — спаслось несколько семей. Мой Тибби сын этих счастливчиков. Кубария и свиту его подпевал Энжер объявил «гуманистами» — это слово в его мире означает главенство человека. Человек превыше всего, а раттаки так… для «гуманистов» они просто вредные грызуны.
Грацию не доводилось водить в бой цепи стрелков или конную лавину. В нежном возрасте, как принято у дворян, его учили фехтованию, но как только он стал независимым, первым делом закинул рапиру в темный чулан и больше к ней никогда не прикасался. Советник не рубился с врагами, не стрелял в людей, и даже вызовы на дуэли игнорировал, что плохо отражалось на его репутации. Он был идеально мирным человеком — даже оружейная мода его не коснулась. У него не было коллекции шпаг и доспехов, в конюшне не стояли боевые кони. Истерия, вызванная смертоносными изобретениями Энжера, тоже его миновала. А ведь все разновозрастные неудачники мужского пола готовы были часами обсуждать достоинства нового прицела на пятизарядную армейскую винтовку или особенности обращения с короткоствольным револьвером. Технические характеристики двубашенного броневика вообще тема для недельной дискуссии, причем даже полные профаны почему-то считали себя профессионалами в подобных вопросах, стремясь обязательно высказаться, из-за чего на свет рождалось немало перлов. К примеру, немало насмешек в свое время вызвало чье-то гениальное по тупости утверждение, что пулям придают вращения ради усиления поражающего действия — пусть, попав в тело, наматывают на себя внутренности врага (Граций, будучи тогда юным и глупым, в это почти поверил).
В аристократических клубах появилась специальная новинка: «Книги диспутов». Любой желающий мог завести свою — посвятив ее конкретной теме. Например: «Есть ли перспектива у двигателя НШМ-02 в военном машиностроении?». Любой член клуба имел право открыть любую заинтересовавшую его книгу, с умным видом изучить записи участников дискуссии и, добавить от себя «У двигателей с воздушным охлаждением вообще нет никаких перспектив!», после чего обсуждал свою мысль в узком кругу приятелей. По результатам такого обсуждения могла случиться пьянка с дебошем и членовредительством, или, при скромном варианте, появиться письменные ответы в духе «А как же авиация? Он там доминирует! Новые самолеты идут только с ним!»; или «НШМ-02 слишком требователен к качеству топлива и без доработок или модернизации и впрямь не имеет перспектив!». Или, если хозяин книги тебе не нравится, можно выразиться негативно: «Двигатель НШМ-02 следует уронить тебе на голову — отличная перспектива для такого технически безграмотного человека»; «Автор дискуссии безнадежно опозорился и публично признал себя дураком — у НШМ-02 охлаждение жидкостное».
Дурным тоном считалось создание дубля — дискуссионной книги по тематике, которую уже кто-то поднимал. По традиции все завсегдатаи отвечали в книге-дубле одинаково странным образом — рисовали горбатого кривоносого человечка, играющего на дудке. Те, кого природа не обделила художественным даром, иногда оригинальничали: дудку заменяли арфой, гитарой или гармонью, а внешности музыканта старались придать максимально несерьезный вид — чем больше он походил на слюнявого идиота, тем качественнее считался ответ.
Если отзыв выходил за рамки дискуссии и был откровенно провокационным, вообще катастрофа — репутация могла погибнуть от пары глупых строк. К человеку намертво прилепляли прозвище «Мозговой упырь» (у южан вместо «упыря» принято было писать «тролль»), а имя его вносилось на позорную доску, под изображением худющего уродливого карлика с отвешенным до земли грязным языком и клеймом добровольного кастрата на щеке. Считалось незазорным кинуть такому опозоренному невеже вызовы на дуэль одновременно от десятков завсегдатаев клуба, если он после такого бесчестья осмеливался вновь переступить порог достойного заведения.
В некоторых клубах популярные темы не укладывались в объем книги, и иной раз приходилось заводить по несколько продолжений.
Граций в оружейно-технические разговоры не лез и в те редкие моменты, когда ему приходилось посещать клубы, к дискуссионным книгам не прикасался. У него в голове мозг, а не набор болтов с гильзами — смертоубийственные железяки ему неинтересны.
Этим утром советник впервые был потрясен «смертоубийственной железякой». Если бы у него сейчас под рукой была дискуссионная книга, посвященная танкам, он бы написал честно: «Очень страшная штука — рекомендую как эффективную замену слабительного». Странно, но Граций до этого никогда не видел этих монстров вблизи, а издали они почему-то не впечатляли. Интересно, что творится в голове солдата, на которого прет подобное? Неплохая идея — положить запирающуюся жертву поперек дороги, и пустить броневое чудище. Остановить в шаге от тела и повторить неприятный вопрос. Можно спорить на что угодно — больше половины тут же во всем признается.